Американская мечта Ксении Турковой

У Ксении Турковой большой послужной список. НТВ, ТВ-6, ТВС, REN-TV, радиостанции «Эхо Москвы», «Коммерсант», «Голос Америки». Слушаешь Ксению, и вся история последних двух десятилетий российского и украинского новостного телевидения и радиовещания пролетает перед глазами.

Ксения молода, у нее прекрасные длинные волосы, милое зеленое платье, она слегка щурится, когда читает свои стихи и рассказывает о себе. Мы по-женски откровенничаем: о первой любви, о мужчинах, о детях, о семье. Невзирая на молодость, Ксении есть чем поделиться: за плечами журфак МГУ, работа в прямом эфире на радио и телевидении, сотни сюжетов и интервью, кандидатская диссертация, две книги. А еще первое замужество, приемный ребенок, развод, невероятная популярность и большая новая любовь.

— Как так получилось, что твоей профессией стала журналистика, а кандидатскую ты защитила по стилистике русского языка?

—Я всегда интересовалась всем, что связано с языком, лингвистикой — с самого детства. У дедушки была большая библиотека, а я рано научилась читать.

На фото - дедушка.

Я днями пропадала там, читая все подряд. И заинтересовалась тем, как устроено слово. Помню, как в третьем классе увидела причастие (еще не зная, что это), и мне надо было докопаться, что это за часть речи, как образована, почему так называется. В дедушкиной библиотеке я нашла книгу «Правильно ли мы говорим?», зачитала ее до дыр и стала поправлять взрослых: мол, нельзя говорить «холодный кипяток» и «прейскурант цен». Сейчас, конечно, мне и в голову не придет поправлять людей, которые меня об этом не просят, — это дурной тон. Мое увлечение всегда было со мной, я наблюдала за словами и словообразованием. Каждое событие, каждая историческая эпоха отражается в языке. Это живой организм, который проходит все этапы эволюции. Я всегда хотела писать что-то о русском языке, но считала, что должна иметь на это моральное право. Поэтому после окончания МГУ…

—С «красным» дипломом?

— Конечно, - улыбается Ксения, - синдром отличницы! Я поступила в аспирантуру на кафедру стилистики русского языка. Меня в целом всегда интересовало просвещение. Моя мама — преподаватель английского языка. Поэтому мне с этим языком несложно, с мамой я учила его с пяти лет.

С мамой

Но когда-то у меня французский был лучше, чем английский.

— Как так?

— Я стала изучать французский в университете, и он легко пошел. Затем я прожила месяц в Нормандии, в семье. Каждый день занималась на курсах французского и даже мечтала когда-нибудь жить в Париже. Но оказалась в Америке!

— Неисповедимы пути Господни… Каким было твое детство?

— Счастливым! Мое детство частично прошло в Эстонии, в Нарве, на Финском заливе. Там жили мои дедушка с бабушкой. Они не были эстонцами, но очень полюбили эту страну, переехав туда с русского Севера, из Мурманска. Бабушка работала там главным врачом службы «Скорой помощи». И как только у нее появилась возможность выйти на пенсию, она ушла с работы, и они переехали в Нарву.

У них была квартира и дача. И я проводила там все летние каникулы. Эстонская погода переменчивая, но я бывала там только летом, поэтому у меня остались самые солнечные воспоминания.

С бабушкой

А родилась я в городе Железнодорожном в Подмосковье. Знаменит он упоминанием в романе «Анна Каренина». Это та самая Обираловка, в которой Каренина бросилась под поезд. Естественно, я училась в школе с углубленным изучением литературы, — подмигивает Ксения.

В старших классах ездила в школу при студии “Останкино”, где журналистика была в числе обязательных предметов. В нашей семье не было денег на занятия с репетиторами с журфака, я готовилась к поступлению в университет сама. И все предметы сдала хорошо, кроме сочинения. Мне поставили тройку — причем, представляешь, именно по русскому языку! А ведь в школе у меня редко были оценки ниже пятерки и за сочинения, и за диктанты. Я всегда очень грамотно писала, подсказывала всему классу, за что меня часто ругали. Многие называют это врожденной грамотностью, хотя уже доказано, что это миф.

— Да? Многие хвастаются, что они ни одного правила не знают, а грамотность у них стопроцентная.

— Есть способности к языкам, языковое чутье, хорошая зрительная память, наконец. И если их развивать и изучать правила, то можно достичь высокого уровня грамотности.

Но в тот день, когда писали вступительное сочинение, я плохо себя чувствовала, перенервничала… В результате мне не хватило для поступления одного балла. Можно было зачислиться, но только на платное отделение. Маме пришлось занять денег — 1500 долларов за первый год обучения. Всередине 90-х это были бешеные деньги! Но было такое правило: если хорошо учишься, то постепенно уменьшают оплату каждый год. Я очень старалась, хотела помочь маме, так что закончила свое обучение практическибесплатно и даже уже работала.

С мамой

Папа был по образованию инженером, занимался поставками запчастей для автомобилей. Папа умер внезапно, от сердечного приступа. Через два дня после рождения первой внучки (у моего младшего брата — сейчас он живет в Санкт-Петербурге — тогда родилась дочь). Он не успел ее увидеть. Ему был всего 51 год, а мне тогда - 28. Я очень тяжело переживала папин уход. Даже написала стихотворение:

ПАПЕ

Странно признаться, но в сотне жестов,

Улыбок, походок, движений плеч

Я вижу тебя. И не знаю, честно,

Как этой похожестью пренебречь.

Как выдержать взгляд вон того, с планшетом,

Не броситься вслед вот за тем, в плаще,

Отдать ударившую рикошетом

Улыбку, не принимать вообще

Это за явь. Да, мираж, бывает -

Слышится голос, мелькает взгляд.

Память так быстро не остывает,

Не обнуляет видеоряд.

Вот и сейчас я листаю Гейне,

Думаю, скоро ли холода,

А ты здесь, напротив, сидишь в кофейне.

Как в прошлом. Как в будущем. Как всегда.

— Сочувствую. Я тоже болезненно перенесла смерть папы. Наверное, у дочек всегда так…

А теперь мой любимый вопрос: расскажи, как ты с первым мужем познакомилась?

— Мы учились в одной школе, но друг друга тогда не знали, он был старше на два года. Однажды я организовывала встречу выпускников, искала новых людей, окончивших нашу школу, рассылала приглашения. Он тоже учился в МГУ на факультете журналистики. Так мы и увиделись. А когда мы должны были встретиться во второй раз, я попала в аварию, разбила голову и получила сотрясение мозга. Он пришел ко мне в больницу, трогательно ухаживал. После того как меня выписали, мы стали встречаться, а через год поженились. Я очень хотела иметь детей, муж тоже. Но несколько лет ничего не происходило, и мы стали задумываться об усыновлении. В детстве я столько рыдала над сериалом «Королек - птичка певчая»! Помнишь такой?

—Конечно! По книге турецкого автора Решада Нури Гюнтекина.

—В фильме главная героиня удочерила девочку, но та умерла. Меня это так тронуло! Конечно, я хотела иметь биологических детей, но с тех пор я знала, что никогда не буду против усыновления. Муж тоже был за. Мы серьезно готовились к этому шагу. Советовались с его и моими родственниками. Все нас поддерживали.

Есть распространенное представление о том, что, если усыновляешь, надо ждать особого момента, когда «ёкнет» сердце. И в этом заключается большой соблазн — начать перебирать детей, как в магазине. А этого мне хотелось меньше всего. Поэтому мы указали, по сути, только один критерий — возраст (мы хотели младенца). Я помню, как нам дали огромную кипу фотоальбомов с фотографиями детей, которых можно посещать. Но усыновить можно далеко не всех: у кого-то нет статуса (родители в тюрьме, например), кого-то можно взять только с братьями и сестрами (а мы тогда к этому были еще не готовы), у кого-то очень серьезные заболевания (а я отдавала себе отчет в том, что моральных сил у меня на это не было).

Мы оставили пару заявок, но потом как-то все заглохло: нам никто не звонил, не было детей подходящего возраста. И вот однажды я ехала на работу (как сейчас помню!), и вдруг раздался звонок. Мне сказали, что есть двухмесячный мальчик в Доме ребенка для детей от ВИЧ-инфицированных родителей. Именно в тот день было 40 дней со дня смерти моей свекрови, которую я очень любила и с которой была очень близка. Мне показалось, что это — знак. На следующее утро, до работы, мы с мужем поехали в Дом ребенка. Нам принесли Кирилла (тогда его звали по-другому), он как-то сразу прижался к нам, не плакал, не нервничал. И врач сказал: «Ну, я вижу, вы ему понравились!» А еще он сказал, что мальчик выглядит очень здоровым, и, скорее всего, ВИЧ-статус будет снят, хотя окончательный вердикт можно вынести, только когда ребенку исполнится два года. Мы ездили к Кириллу каждый день, чтобы он привык к нам, и готовили документы. Забрали домой, когда ему было четыре с половиной месяца.

—Я читала твой рассказ о первых днях Кирилла дома. Очень трогательно. Хорошо, что муж тебя поддерживал.

—Мы оба искренне его полюбили. Кстати, сейчас Кирилл проводит лето у него на даче — под Москвой.

—Да, я слышала, что ты в разводе.

— Да, уже 9 лет. Но я не могу назвать свой брак неудачным: у нас были прекрасные отношения, общие интересы, я даже не могу вспомнить, чтобы мы ссорились. Но, видимо, у всех бывают какие-то кризисы. Однажды он сказал, что полюбил другую, и ушел к коллеге. Я и не подозревала ничего...Это был тяжелый удар. Разрыв с любимым человеком дался мне нелегко. Но мы сохранили хорошие отношения ради Кирилла, и если поначалу это было непросто, то сейчас мы дружим, я общаюсь с его нынешней женой (это не та женщина, к которой он уходил), она замечательный человек и искренне любит Кирилла. Мой бывший муж — профессор Высшей школы экономики, он занимается исследованиями в области медиа, пишет книги, многопутешествует. Кирилл растет, ему уже 11 лет, он непростой ребенок. Диагноз ВИЧ, слава богу, не подтвердился. Но ему поставили другой диагноз. Уже здесь, в Америке. Синдром гиперактивности и дефицита внимания. В России и в целом в постсоветских странах, к этому, к сожалению, до сих пор относятся (не везде, но по большей части) скорее не как к диагнозу, а как к проявлениям невоспитанности, плохого поведения. А в США с 1973 года дети с синдромом дефицита внимания учатся немного по другой программе: им дают больше времени на тесты, сажают поближе к учителю, несколько раз объясняют материал и так далее. Это помогает им в будущем адаптироваться лучше к самостоятельной жизни.

— Как ты попала на телевидение? Конец 90-х - это же был расцвет НТВ!

— Это была моя первая серьезная работа! Тогда Евгений Киселев и Игорь Малашенко (создатели телекомпании НТВ) запустили масштабный проект: набрали 50 студентов с факультета журналистики на практику. Каждый день надо было ездить в Останкино, присутствовать на летучках, придумывать сюжеты. Это было так интересно!

После практики пять человек взяли в штат, в том числе и меня, хотя мы еще учились, и приходилось как-то совмещать… Помню, что спала я очень мало, но попасть на НТВ было мечтой! Когда нас взяли в штат, мы стали работать репортерами в программе «Сегодня в столице» — это был такой «младший брат» больших новостей, мы рассказывали о том, что происходит в Москве. И вот однажды в пятницу я заканчивала монтаж сюжета и вдруг услышала: «А ты не хочешь попробоваться на утренние новости?» Оказалось, что утренние новости должны были выходить уже с понедельника, но кто будет ведущим, по какой-то причине еще не придумали! Как сейчас помню: я была в какой-то жуткой леопардовой кофте, меня накрасили, и я пошла «трактоваться» (так на телевидении называют пробы). Вышла из студии, и мне сказали, что с понедельника я буду постоянно вести этот блок новостей.

Мне тогда был 21 год.

Знаешь, если бы мне дали выбор, когда стать ведущей — в 21 или в 35-40, я бы выбрала последнее. Все-таки ведущий, в моем понимании, должен быть, условно говоря, с седыми висками, должен иметь жизненный опыт, которого у меня не было. Когда случился теракт на Дубровке, мне было всего 22 года. Мы круглосуточно, 24 часа, вели эфиры — это было психологически тяжело для всех, но для меня, двадцатилетней, это стало настоящей травмой и драмой. Хотя, конечно, и огромным опытом.

Это было уже на канале ТВС, потом было радио «Эхо Москвы», канал РЕН ТВ, а после я окончательно ушла на радио.

С соведущим Юрием Калашниковым на радио

И вот однажды, уже после развода, когда я работала ведущей на «Коммерсант ФМ», мой бывший начальник и хороший друг вызвал меня и говорит: «Туркова, у тебя же бойфренда нет?» — «Нет. А что?» — «Значит, ты можешь переехать! Поехали в Киев — создавать новостное радио?» И я согласилась! Планировала на год, а осталась на четыре. Работала с моими коллегами по «Эху» МатвеемГанапольским, Сакеном Аймурзаевым. В 2013 году, когда я прилетела в Украину, там был дефицит информационных радиостанций, в основном музыкальные. Почти год мы готовились. Вещали «в стол», образно говоря, придумывали программы. Это было замечательное время! Драйв творческого поиска.

В 2014 году, уже после событий на Майдане, мы запустились. Тогда еще не было языковых квот, и наше новостное вещание было на русском— на Киев, Харьков, Днепр (тогда - Днепропетровск). Но мне с первого дня хотелось говорить в эфире и по-украински: я считаю это знаком элементарного уважения — выучить язык страны, в которой живешь. Я действительно выучила украинский, постепенно преодолевала страх говорить на нем в эфире. Я до сих поддерживаю язык, каждую неделю звоню своей преподавательнице во Львов, и мы просто говорим на разные темы.

С учительницей украинского языка

Я вспоминаю киевское время как какое-то совершенно невероятное, волшебное, несмотря на все драматические события в стране. Это было время бешеной популярности нашей радиостанции. Нас узнавали на улицах по голосам. Я была счастлива в Киеве, наверное, потому, что у меня была любимая работа и я искренне полюбила этот город.

Но, конечно, события, происходившие в то время в Украине, меня сильно потрясли. Однажды я шла на работу через Майдан и увидела похороны военных, погибших на востоке. Тут же родилось стихотворение о будничности войны, к которой, как это ни страшно звучит, мы привыкаем:

ВОЙНА

Ты считаешь, не так уж она близка.

Не за дверью все-таки, не у виска.

Не в кофейне напротив, не за окном,

Не в трамвайном грохоте ледяном.

Ты, конечно, в курсе ее примет

(Телевизор, радио, интернет).

У тебя привычка, иммунитет.

У знакомых слов тот же интерфейс:

Для тебя «прилёт» — это просто рейс.

У тебя пробежка, работа, бар,

Ее редко чувствует твой радар.

Не сказать при этом, что толстокож, —

Вроде плачешь, молишься, отдаешь.

Только кажется: это бегство, если не ложь.

Но февральским утром когда-нибудь

Ты пройдешь через Площадь, чтоб срезать путь.

И задержишься. И постоишь чуть-чуть.

Будешь слушать, как черного горя взвесь

Говорит тебе: вот она, рядом. Здесь.

— Слушаю тебя, а думаю о Донбассе и о Карабахе. Сколько еще таких конфликтов, которые уносят молодых людей, детей, у которых вся жизнь впереди. Война — это самое страшное из того, что придумало человечество.

— Да. Именно поэтому мне не хотелось уезжать из Украины: это как бросить дорогого человека в трудную минуту. Предложение от «Голоса Америки» я получила случайно, во время отпуска. Думала над ним почти год, вся извелась, не могла решиться, а потом все-таки созрела для переезда, хоть и было страшно!

Я очень люблю свою работу, у нас прекрасный коллектив.

На съёмках экскурсии по роману Дэна Брауна

А еще у меня много хобби. Продолжаю писать стихи и прозу. Недавно завершила книгу для детей, в которую вошли стишки-порошки. Я сотрудничаю с российским издательством, книга еще не вышла, так что пока я не могу ничего процитировать.

— Ничего. Мы подождем, когда книга будет опубликована. И как тебе американская жизнь? «Американская мечта» у тебя есть?

— Представляешь, после того, как я развелась, у меня не было отношений пять лет! Я общительная, но не люблю онлайн-знакомства, это отнимает слишком много времени. Хотя я очень хотела семью и еще детей, но как-то не складывалось. Зато как только я переехала в Америку, я начала встречаться. Во-первых, здесь оказалось, что наличие ребенка - это не недостаток, а скореедостоинство. И у меня началась ЛИЧНАЯ жизнь! Но, конечно, не все сразу наладилось. Были и хорошие отношения, просто наши дороги разошлись, а были травматичные. Познакомилась с одним американцем. Влюбилась безумно. И Кириллу он очень понравился. Но он оказался нарциссом. Я раньше ничего об этом не знала, поэтому и попалась на эту удочку, а потом стала читать литературу… Знаешь, как тяжело быть с человеком, который всегда прав и заведомо считает предметом своих неприятностей — тебя?

—Знаю. Я как-то тоже попалась. Надо быстро уносить ноги от таких мужчин.

— Мы познакомились на танцах, он меня, что называется, просчитал, понял моментально, что мне надо говорить: хочу детей прямо срочно, люблю Кирилла. Ему был 51, но он никогда не был женат. Red flag, как говорится, но я его по неопытности не заметила.

— Здесь таких много.

— Его невероятный эгоизм доводил меня до слез. Все его прежние девушки были «со сложностями»: истерички, много умничали — для каждой находился «диагноз». Меня он все время поправлял, передразнивал мой акцент, а Кириллу говорил: «Не слушай, как мама говорит». Расстаться с нарциссом очень нелегко. В момент расставания он сказал: «I think you need someone less smart». Я тяжело переживала разрыв, занималась с психотерапевтом.

Фотограф Анна Данилова

Но любые отношения, даже несчастливые, дают нам опыт и готовят к чему-то важному.

Прямо под Рождество, мне вдруг резко стало плохо, развилась мигрень. Чувствую — умираю. Знакомый отвез меня сдать тест на ковид, он оказался отрицательным. И тут мне пишет приятельница: «Не хочешь зайти? У меня сидит холостой американец, очень приятный».

— Ты поехала?

— Честно говоря, не хотелось. Мне не нравится, когда меня с кем-то сводят, и я сразу настроилась скептически. Но что-то подтолкнуло.

Американца звали Майкл, он только что переехал сюда из Оклахомы. Позже он мне тоже рассказывал, что как будто почувствовал: надо переезжать прямо сейчас! Мы сели за стол, подруга упомянула, что мы оба пишем стихи, и мы стали их читать. Я прочитала свое стихотворение на английском, и у него отпала челюсть. На следующей неделе мы встретили Новый год с друзьями — и сразу после начали жить вместе. Удивительно, но за считанные дни стало понятно, что это мой человек — никаких сомнений. А 14 февраля, в День святого Валентина, Майкл сделал мне предложение. Сказал, что хочет провести rest of his life with me. И с каждым днем нам все лучше и лучше вместе, много общих интересов и хобби. Конечно, мы ссоримся иногда, но эти ссоры продуктивные — мы оба становимся после них немного лучше.

Так что моя Американская Мечта начинает сбываться: мы хотим купить дом. И я мечтаю, чтобы наш дом стал местом встречи друзей. У меня столько идей! Сейчас мы готовимся к предстоящей свадьбе. Я очень хочу еще детей, Майкл тоже. Надеюсь, еще не поздно, и у нас есть шанс. А еще у меня есть профессиональная мечта: поработать в англоязычных американских медиа.

— То есть тебе комфортно в Америке?

— Тут непросто, но я чувствую себя дома. Америка, по-моему, любит творческих и инициативных людей. И еще мне нравится, что американцы с уважением относятся к частной жизни и уважают границы. Здесь никто не спросит у тебя, почему у тебя нет детей, почему ты не замужем или почему твой ребенок без шапки!

Фотограф Алексей Зонов

Sent from my iPad